Место уничтожения - Свислочь. Трагическая судьба семьи Литвин

Анюховская Екатерина Александровна, учащаяся 10 класса ГУО «Средняя школа № 2 г. Осиповичи»

Научный руководитель: Цыганок Неонила Львовна, учитель истории

Как все начиналось

В прошлом году новым учителем истории в моем классе стала Неонила Львовна Цыганок. Ее рассказ про Холокост очень заинтересовал меня, и я захотела подробнее изучить эту тему, узнать о жертвах Холокоста в нашем районе и городе.

Из таких книг, как «Война известная… и неизвестная» и «Память. Осиповичский район», я узнала, что в годы Второй мировой войны, в которой погиб каждый третий житель БССР, в нашем Осиповичском районе фашистами было расстреляно, повешено, замучено 3829 мирных жителей, сожжено 50 деревень, в том числе двенадцать вместе со всеми жителями. В Германию было вывезено около 3884 человек. [4, с. 198–199]. Были среди уничтоженных мирных жителей нашего района и евреи. Официально считается, что их было не менее 1720 человек (45 % от всех погибших) [1, с. 6]. В воспоминаниях жителей, опубликованных в книге «Война известная… и неизвестная», достаточно много сведений о судьбе еврейского населения в Осиповичском районе. Но остается и много белых пятен.

Среди фотографий, помещенных в книге, я увидела фотографию молодого мужчины с подписью «Аба Айзикович Литвин». Одухотворенное лицо с тонкими чертами, волнистые волосы, задумчивые темные глаза… Кто он? Почему среди довоенных фотографий жителей нашего района его фотография есть, а среди послевоенных — уже нет?

Я стала искать информацию о нем и наткнулась на следующий поразивший меня рассказ: «Абу Литвина убили в погроме 14 октября 1941 года. Он прятался у Маниного брата Ивана на чердаке, а выдала его немцам и полицаям жена брата Катька. Сказала: «Ідзіце, забярыце жыда» [1, с. 398]. От Цыли Гильявны Рубинчик, в чьих воспоминаниях я встретила это упоминание об Абе Литвине, я узнала, что его дочь Людмила живет в Бобруйске. Неонила Львовна Цыганок, я и моя подруга и помощница в поисках Ольга Яромич поехали к Л. А. Ковалевой (девичья фамилия Литвин), чтобы записать с ней интервью о ее семье и событиях в Свислочи в годы войны. Людмила Абовна встретила нас доброжелательно и согласилась поделиться воспоминаниями. Также в моем распоряжении были воспоминания других старожилов местечка, которые ранее записали Н. Л. Цыганок и ее ученики. Из этих и других доступных мне источников постепенно сложилась целостная картина событий, произошедших в Свислочи.

Местечко Свислочь до войны

По воспоминаниям местных жителей, Свислочь до войны — это нечто особенное. Очень красиво говорит об этом в своих воспоминаниях Цыля Гильявна Рубинчик: «…с правой стороны идет река Свислочь, потом «замок» [так местные жители называют развалины дома помещика Незабытовского. – Прим. авт.], где Свислочь впадает в Березину. Это прекрасное место отдыха. К нам приезжали из Ленинграда как бы на дачу. Вечером, когда идут пароходы с Бобруйска до Борисова по Березине, темно, и эти огоньки… Это просто прелесть, это нельзя рассказать… Это красота!» [1, с. 392]

Георгий Тимофеевич Забавский рассказывает: «… до 1926 года Свислочь была районным центром. Общее количество населения было не меньше тысячи. Еврейского населения — от 600 до 700 человек. В различных учреждениях работали как евреи, так и белорусы, поляки, русские. Это сплав-участок (начальник Липский, еврей), швейная артель. Магазины, в которых тоже работало еврейское население» [1, с. 374].

Здесь проживали белорусы, евреи, русские и поляки. Все жили очень дружно. Дома евреи говорили на идиш, но знали и белорусский, и польский языки. А белорусы понимали идиш. Воспоминания жителей подтверждаются документально. По данным книги «Память. Осиповичский район», в начале XX в. в местечке проживало 1178 жителей, почти 2/3 из них были евреи [4, с. 68]. К концу 1920-х гг. количество населения увеличилось и, согласно переписи населения СССР 1926 года, составляло 1825 человек, евреев – 742 (41 %) [2, с. 214–215].

Среди последних была и большая семья Литвин.

Жизнь семьи Литвин до войны

К большому сожалению, узнать подробности жизни этой семьи довольно сложно. В живых остались только дети, воспоминания которых отрывочны. Ц. Г. Рубинчик (1928 г.р.), которой Аба Литвин приходился дядей по матери, описывает его семью так: «Аба Литвин мне дядя, сводный брат моей матери: одного отца, но разных матерей. У деда в новой семье родились Аба (1912 г. р.), Борис (1920 г. р.), Миша (1918 г. р.) и Фаня (1915 г. р.). Дед в 1927 году стал «лишенцем» [так в СССР до введения конституции 1937 года неофициально называли человека, лишенного избирательных и других гражданских прав по социальным признакам. — Прим. авт.], поэтому Фаня и Миша в 1930-х годах уехали в Россию, а потом перед войной Фаня с дочкой Розочкой вернулась в Свислочь» [1, с. 390–391].

Дочь Абы Айзиковича Литвина Людмила Абовна Ковалева рассказала, что ее мама, Мария Федоровна, была белоруской. Однако родители Марии, крестьяне, носили интересную фамилию Ман. Людмила Абовна не знает, кто они были по национальности на самом деле, потому что в Свислочи было много людей с необычными для белорусских деревень фамилиями: Рубинштейны, Эпштейны, Маны. Она предполагает, что их предками были или немцы, или евреи. Но сами они считали себя белорусами.

Первым браком Мария вышла замуж за военного по фамилии Зайцев, который служил в Подмосковье. В 1923 г. у них родился сын Георгий. После трагической гибели мужа Мария с сыном вернулась в Свислочь. Мамы ее уже не было в живых, и она жила с отцом, занималась сельским хозяйством и шитьем.

Через какое-то время Мария и Аба Литвин познакомилась и, хотя у них была десятилетняя разница в возрасте, полюбили друг друга. Конечно, в семье Абы настороженно отнеслись к этим отношениям. Вот что вспоминает Л. А. Ковалева: «Сначала они были против этой женитьбы, потому что мама старше папы была, с ребенком и русская. Зачем это? Была такая история. Идут они с мамой по улице, а навстречу им какая-то папина родственница. Она и говорит: «Лучше б я тебя в гробу видела, чем ты идешь с ней». Он думал, мама не понимает. А там же все еврейский язык понимали. Еврейских семей много было, постоянно общались с белорусами. Мама что-то сказала папе по этому поводу. Ах, так! А шли они мимо сельсовета. Зашли и расписались» [3, мин. 03:13–04:00] Но постепенно все наладилось. Мария была умная, веселая, общительная, хорошая хозяйка. Ее везде видели вместе с мужем. В 1935 году родилась дочь Людмила, в 1937 году — ее сестра Валентина. Дом был большой, стоял на центральной улице. Семья Абы жила вместе с его родителями — Айзиком и Мирой. Все было хорошо. Жили зажиточно. Дедушка и папа были закройщиками, в начале 1930-х гг. начали работать в артели, шили и на дому, имели хороший доход. По словам Л. А. Ковалевой, ее мама очень красиво одевалась, носила дорогие вещи («кашемировые платья», «и шубка каракулевая была, и полушубок беличий»), а папа ездил в Минск, покупал отрезы, шил маме и детям наряды.

К сожалению, о папе и папиной семье Людмила Абовна помнит немного. О дедушке Айзике вспоминает с теплотой: «Хороший дедушка был. Полненький, толстенький, приятный. Брал меня на руки, танцевал со мной. Он был закройщик, ставил меня на свой закройный стол, чтобы я там подпрыгивала» [3, мин. 02:52–03:09]. Бабушка Мира была тяжело больна и после перенесенного инсульта с трудом передвигалась по квартире. Аба Литвин, по словам его дочери, очень любил детей: «Помню, что игрался. Помню, что заботился. Конфеты покупал. Тогда же конфеты были дефицитом. Два ящика «подушечек» ко дню рождения купил и под койку поставил. Чистюлечка, аккуратненький, с нами всегда, с детьми. Очень любил нас, детей… Мне очень запомнился последний перед войной Первомай. На папе был белый костюм, он был с иголочки одет. Шли с транспарантами, флагами. Выезжали на маевку: там и буфеты были, в общем, торговали чем-то, не знаю» [3, мин. 03:28–03:53; 17:05–17:23].

Л. А. Ковалева помнит свадьбу маминой двоюродной сестры. «Воскресенье. Застолье. А были рупора, радио. Видимо, объявили: война. Все закричали, заплакали: «А-яяй!» Побежали. Поднялся крик, слезы, плач! Все на столах осталось. Буквально через какое-то время на мотоциклах явились эти бандиты» [3, мин. 06:48–07:13].

Война и Холокост

О начале войны в Свислочи есть несколько воспоминаний очевидцев. Их нам оставили Г. Т. Забавский, Ц. Г. Рубинчик, Е. Е. Авсеевич, В. Н. Лукьяненко. Все сходятся на том, что этот воскресный день не предвещал ничего плохого, а узнали люди о начале войны по радио.

Немцы вошли в Свислочь 29 июня 1941 года. Эвакуироваться почти никто из местных жителей не успел. Уехали со своими семьями две старшие сестры Марии Литвин, несколько еврейских семей, а остальные остались. Пока проходили воинские части, ничего особенно страшного не было. Но когда появились немецкая администрация и полицейский участок, жизнь круто изменилась.

Из воспоминаний В. Н. Лукьяненко известно, что «с началом войны евреи жили в своих домах, нашивали себе на одежду кружки желтые. Дети нет, только взрослые» [1, с. 387]. Подобным образом об этом рассказывает и Г. Т. Забавский: «После начала войны и до расстрела евреи жили по своим домам, их никуда не переселяли. Они носили шестиконечные звезды желтого цвета впереди и сзади» [1, с. 377].

Но и Георгий Тимофеевич, и Валентин Николаевич были белорусскими десятилетними детьми, они рассказывают только то, что видели и могли понять. А вот Израиль Исаакович Авсеевич был и постарше (к началу войны ему было 13 лет), и евреем по национальности. Все распоряжения немецкой администрации касались его и членов его семьи непосредственно. По свидетельству Израиля (Изи, как его называли в Свислочи), «в местечке был вывешен приказ, согласно которому жителям запрещалось раскланиваться (здороваться) с евреями. А евреям с двенадцатилетнего возраста предписывалось носить на одежде желтую шестиконечную звезду, размер которой специально оговаривался» [1, с. 313]. Однако документы свидетельствуют, что отличительные знаки детям нашивали с 10-летнего возраста.

А очень скоро положение еврейского населения местечка резко ухудшилось: начались расстрелы. Вот как вспоминает об этом Ц. Г. Рубинчик: «Уже с 3 июля 1941 года полицаи стали брать «на работу» еврейских мужчин, но оттуда никто не возвращался. Они их просто сжигали. Сжигали! Убивали и сжигали. За мостом, за Березиною. В престольные праздники (русские или еврейские, без разницы) – погромы. Брали мальчиков, стариков и детей. Так было и в июле, и в августе, и в сентябре» [1, с. 396].

Беда не обошла и семью Литвин. Первым убили дедушку Айзика. Это было в июле 1941 года. Его схватили полицаи во дворе дома и куда-то увели. Так он и пропал. Об убийстве бабушки Миры Л. А. Ковалева смогла рассказать больше: «Бабушку звали Мира. Она была парализована. У нее рука тряслась, слюна текла. Она вышла во двор, немцы увидели, что она такая, и тут же ее застрелили. Брат выкопал яму и закопал ее во дворе» [3, мин. 05:45–06:24]. К сожалению, после войны ее останки не нашли. Границы дворов поменялись, все заросло травой и мелким кустарником. Для Людмилы Абовны и сейчас это является тяжелым воспоминанием, бременем, которое никуда не ушло за столько лет…

Но самый тяжелый день для свислочских евреев настал 14 октября 1941 года. Не может его забыть Ц. Г. Рубинчик, которая потеряла всю свою семью, а сама чудом осталась жива: «Я утром выхожу, смотрю: машина стоит, Юзик Пигулевский, шофер, и людей очень много. Вернулась в дом, а мама мне говорит: «Прячься где-нибудь». Я тогда побежала на Березинскую улицу. Меня встречает Манька Назарович: «Что ты тут бегаешь! Вашу Розочку уже взяли, иди, пусть и тебя тоже возьмут». Я тогда оттуда и во двор к Яновским. Тут наш сарай, и тут этого Васи Яновского сарай, а между ними небольшое расстояние. И решетчатый забор. Я забилась в угол. И смотрю, заходит в наш двор Ганна «Пуціха», ее братья Миша и Гриша, ее муж Иван и ее сынок. И сразу в сарай! Выводят брата. Потом маму вывели и детей. Мишина жена Марфа: «Так гэта ня ўсе! А дзе ж Цылька тая? Так гэта ж яшчэ ня ўсе!» И повели их. А я все это наблюдаю. Хорошо так, правда? Вот так» [5].

На машине, куда загоняли евреев перед расстрелом, оказался и Аба Литвин. Выше я уже приводила рассказ Ц. Г. Рубинчик о том, что Аба скрывался на чердаке дома родного брата своей жены Марии, а жена брата, Екатерина, выдала его полицаям. Людмила Абовна Ковалева не говорила об этом в интервью. Со слов своего сводного брата Георгия она знает, что тот откуда-то бежал, «увидел, что отца уже немцы на машину загнали. Людей много было на машине. Папа подозвал Жору и отдал ему часы. Прямо на машине его и застрелили. С виска кровь потекла…» [3, мин. 14:54–15:12]

Трудно сказать, как было на самом деле. Напрямую об участии ее родного дяди Ивана и его жены Екатерины в гибели отца мы у Людмилы Абовны не спрашивали. Но по косвенным признакам можно понять, что Ц. Г. Рубинчик права. Людмила Абовна сказала, что с семьей Ивана ее мама никаких отношений не поддерживала. Объяснение этого обстоятельства прозвучало странно: «У маминого брата своя большая семья, он жил отдельно. Свислочь была большая, они жили далеко от нас. Мы не общались» [3, мин. 21:40–21:51]. И даже сейчас Людмила Абовна не общается с детьми дяди Ивана. Сам Иван погиб в 1947 году: выпал из окна сарая. Многие жители Свислочи считали, что он покончил с собой, потому что не смог пережить предательства жены, чувствовал и свою вину тоже.

Всего, по подсчетам Ц. Г. Рубинчик и Н. Л. Цыганок, в Свислочи погиб 201 житель еврейской национальности. Пофамильный список известных жертв приводится в книге «Война известная… и неизвестная» [1, с. 91–98]. Однако известный белорусский исследователь профессор Э. Иоффе считает, что их было не менее 1000 человек [1, с. 6]. Эта цифра, как мне кажется, не выглядит невероятной, потому что далеко не все жертвы Холокоста нам сегодня известны.

Послевоенная жизнь

Война окончилась, но трудностей меньше не стало. Люда Литвин, окончив семь классов, начала работать бухгалтером. Молодой неопытной девушке было трудно выполнять такую сложную работу, и при следующем сокращении штатов ее уволили. В 1955 году умерла ее мама Мария Федоровна. Двоюродная сестра предложила Люде переехать в Бобруйск, где жила сама, и обещала помочь с работой.

Как оказалось, этот город стал судьбой Людмилы Абовны. Там она вышла замуж за Илью Васильевича Ковалева, родила двоих детей – дочь Аллу и сына Сергея, стала бабушкой. Сложилась и ее профессиональная жизнь: выучившись на товароведа, она с 1963 по 1993 год работала заведующей складом на межрайбазе, отсюда ушла на пенсию. Сейчас живет с дочерью Аллой.

Поиск окончен? Нет, поиск продолжается!

Вот и написана работа. Но окончена ли она?

Конечно, я очень многое узнала о человеке, которого увидела на фото и о судьбе которого стала собирать материал. Аба Литвин был трудолюбивый, честный, открытый человек, который любил свою жену и детей, любил жизнь. Ему было всего 29 лет, когда началась война. Сколько еще хорошего он мог сделать, но фашистские захватчики и их прихвостни-полицейские оборвали его молодую жизнь.

Но он не был единственной жертвой. Огромное количество людей погибло в этой войне. Я считаю, что каждый должен помнить о тех временах, а ведь пока к нам не пришла Неонила Львовна Цыганок, я даже не знала, что такое Холокост. Я не подозревала, что в Свислочи жили когда-то евреи, а во время войны происходили такие ужасные события. И сейчас мне становится стыдно за то, что я раньше этого не знала.

Эта работа дала мне огромный опыт в написании эссе, хотя многое удалось не сразу: такое эссе я писала впервые в жизни и на своем опыте поняла, как трудно начинать с нуля исследование о судьбе отдельного человека. Слишком сложной задачей оказалось для меня проведение интервью с Л. А. Ковалевой. Хотя я заранее подготовила вопросы, которые меня интересовали, но задать их не смогла. Стеснение, неуверенность в себе, боязнь сделать что-то не так помешали мне, и только благодаря Неониле Львовне разговор состоялся.

Посмотрев со стороны, как берется интервью, мне, надеюсь, удалось извлечь для себя урок: как подбирать вопросы, какие можно задавать, а какие на первый раз стоит отложить. Еще я поняла, что не все люди готовы к тому, что их будут снимать, и такого человека сложно раскрепостить, расположить его к разговору, к откровенности.

Исследование помогло мне осознать, что нам еще многое неизвестно о временах Великой Отечественной войны, поэтому я продолжу искать информацию и о том человеке, который так сильно запал мне в душу, и о событиях Холокоста в нашем Осиповичском районе. Надеюсь, этот поиск будет успешным, ведь эта работа важна не только для меня, но и для других.

Список использованных источников

Война известная… и неизвестная: сборник статей, исследовательских работ школьников и воспоминаний. 2-е изд., перераб. и доп./ сост.: Н. Л. Цыганок. – Мн.: БГАТУ, 2012. – 468 с.

Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т.10. БССР. Народность. Родной язык. Возраст. Грамотность. – М., 1928.

Ковалева Людмила, 1935 г. р., г. Бобруйск. [Интервью] — 02.11.2017.

Памяць. Гісторыка-дакументальная хроніка Асіповіцкага раена. Мн.: БЕЛТА, 2002. – 720 с.: іл.

Рубинчик Ц. Г. Воспоминания [личный архив Н. Л. Цыганок].