Довоенное время

Александр Ефимович родился в Минске в 1925 году. Его семья состояла из четырёх человек: отец - Ефим Генахович, мать - Хая Мейлаховна и старший брат - Михаил. Отец Александра, участник Первой мировой войны, работал закройщиком на кожгалантерейной фабрике им. В. Куйбышева. Мать занималась домашним хозяйством. Старший брат работал электромонтёром на той же фабрике, что и отец. Александр к началу войны окончил 7 классов белорусской школы и первый курс техникума электросвязи в Минске.

Семья Александра жила на ул. Карла Либкхнета 30. Во дворе проживало всего семь семей, трое из которых были еврейской национальности. «Играли вместе в различные игры того времени и никого не интересовала наша национальность и национальность других», вспоминает Александр. Вместе с тем он отмечает: «В начале 1930-х годов родители очень болезненно переживали закрытие в Минске синагог и еврейских школ. А в последние годы был закрыт и еврейский театр. Были у отца и какие-то стычки на национальной почве с хозяином нашего дома […]». (Гальбурт А.: Воспоминания, Минск 2000, с. 5)

Начало войны

По мнению Александра, относительному спокойствию в стране перед войной способствовали советская печать, радио и такие кинофильмы как: «Граница на замке», «Если завтра война» и др. В связи с этим он отмечает: «Мы, в частности, совершенно не знали из печати тех времён о бедственном положении польских граждан – евреев по национальности». (Ebd.) Из воспоминаний Александра можно действительно сделать вывод, что первые дни войны были относительно спокойные: люди продолжали ходить на работу, заниматься повседневными делами. «23 июня утром я ещё поехал со своим другом М. Гольдбергом на трамвае в техникум на консультацию к последнему экзамену I курса по математике […]».(Ebd.) О начале войны с Германией Александр узнал по радио: «Радио в квартале было постоянно включено. Оно продолжало повторять выступление В.М. Молотова о вероломном нападении Германии на Советский Союз, указ о мобилизации военнообязанных в армию, а также некоторые другие сообщения, связанные с войной, но не было абсолютно никакой информации о положении на фронтах […]. Разбомбленный город горел с 24 по 27-го июня, а в нём не видно, и не слышно ни противовоздушной обороны, ни пожарных, ни милиции, ни руководителей город и республики.». (Ebd.) В эти дни семья Александра укрывалась в погребе своего дома. Когда бомбёжки прекратились, родители Александра предприняли попытки покинуть город по Московскому шоссе. Эвакуироваться не удалось, т.к. дорого была перекрыта немецким десантом.

Жизнь в гетто

О начале оккупации Александр Гальбурт вспоминает: «С приходом немцев в город стали появляться приказы немецких властей на немецком и русском языках. А в первых числах июля немцы врывались в еврейские дома, хватали первых попавшихся мужчин-евреев и увозили их […] Во второй декаде июля в городе повсеместно было вывешено распоряжение полевого коменданта г. Минска на немецком и белорусском языках о создании гетто […]» (Ebd.) Вскоре, отец Александра нашёл знакомую русскую семью в районе гетто для обмена квартирами. Но семья Александра заняла только одну комнату этого двухэтажного деревянного дома с двумя подъездами по второму Опанскому переулку. Рядом с ними поселились все ближайшие родственники, проживающие в Минске (33 самых близких родственника жили в двух квартирах одного дома). Семья Александра проживала недалеко от входа в гетто и полицейского участка. Он вспоминает: «Выход из гетто и вход в него проводился только в рабочих колоннах, как указывалось в приказе, в сопровождении немецких конвоиров через двое ворот по улицам Опанского и Островского. По улице Островского был размещён полицейский участок, следивший за выполнением приказов, касающихся еврейского гетто […]» (Ebd., с. 11-16).

По словам Александра, чтобы не умереть с голоду, обитатели гетто только и думали, как пойти на работу в «русский район», как там договориться с работавшими русскими, чтобы что-то обменять из вещей на какие-нибудь продукты и как пронести в гетто что-нибудь для себя и неработающих своих родных. «Мы рылись в мусорных баках немцев, искали картофельные очистки и др., использовали крапиву, чтобы сварить щи, делали различные лучины и фитиля для освещения квартиры, искали, где можно в гетто сломать доску или после погрома сломать какую-то часть дома, чтобы было чем протомить зимой квартиру или что-то сварить».

В августе 1941 года в гетто проходили облавы на мужчин. Во время такой облавы 26 августа гестаповцы увели отца Александра. О предстоящем первом погроме в гетто семья Александра узнала от старшего брата Миши, который работал электриком на немецкой полевой почте. Благодаря нему вся семья спряталась в домике, который находился рядом с еврейским кладбищем в русском районе. Об одном из погромов Александр рассказывает следующее: «Он произошёл 2 марта 1942 года. Утром, как только рабочие колонны ушли из гетто на работу, сразу в гетто прошёл слух о предстоящем погроме. Но говорили, что экзекуции не будут подвергаться родственники работающих евреев при наличии у них соответствующего документа, выданного немецкими организациями. В нашей семье у моей мамы был такой документ-справка на немецком языке, что её старший сын Михаил работает электриком» (Ebd., с. 19) Мать Александра всё-таки решила спрятать своего сына в погребок, который специально для укрытия соорудил его отец. Вместе с ним спрятались и ещё трое родственников. После этого погрома из 33 родственников семьи Гальбурт в живых остались только 10, те которым удалось спрятаться от погрома. Среди них уже не было матери Александра. К этому времени (март 1942 г.) он работал на электростанции №1, где грузил и разгружал вагоны с торфом, углём и золой. Его старший брат Михаил тяжело болел и умер 27 марта 1942. С мая по июль 1942 г. Александр был вывезен в д. Большой Тростенец, где он работал на погрузке песка и гравия на автомобили. Затем он продолжал работать на электростанции  и какое-то время на товарной станции, где разгружал вагоны с овощами. Отсутствие в гетто во время погромов помогало ему оставаться в живых.

Побег из гетто и уход в партизаны

Свой побег из гетто Александр Гальбурт описывает так: «Однажды в августе 1943 г. нам на работе объявили, что обратно в гетто нас отвезут на машинах. Нам стало ясно, что это конец, и мы с Иосифом (сосед по квартире Александра) решили бежать […]. Около бывшего Суражского рынка, где теперь расположен пенициллиновый завод, когда охранник отвернулся к кабине машины и разговаривал с водителем, мы спрыгнули. Было темно, улицы в городе не освещались, шёл небольшой дождик, прохожих не было, и наш побег удался». (Ebd., с. 28) Несколько дней Александр и Иосиф прятались в помещениях неработающего кирпичного завода и изучали пути, по которым можно покинуть город. Но все дороги были перегорожены проволочными заграждениями, к тому же там проверяли документы у пешеходов и водителей машин. На седьмой день после бегства они решили разделиться, Александр пошёл на запад в сторону шоссе Минск-Брест. Рано утром на шоссе не оказалось проверяющих и Александру Гальбурту удалось пересечь заграждения. Он знал об одной партизанской деревне под названием «Старое село», расположенной в 18-20 км в западном направлении от Минска. С помощью информации, полученной от местного населения, ему удалось найти деревню. Свою встречу с партизанами Александр описывает так: «Некоторые партизаны интересовались тем, куда я иду. А услышав мой ответ, что иду в партизаны и, узнав, что у меня нет оружия, радиоприёмника, золота и лекарств, прямо говорили, что такого в отряд не возьмут», отмечает Александр. (Ebd., с. 28) Из партизанской деревни Александр был отправлен в Налибокскую пущу, где располагался еврейский партизанский отряд Барановичского соединения, которым командовал Шолом Зорин. В этом партизанском отряде Александр был задействован в хозяйственной части. Весной 1944 г. Александру удалось найти затвор винтовки, он стал бойцом боевой роты.

Послевоенная жизнь

После войны Александр окончил 10-й класс Минской вечерней школы рабочей молодёжи и устроился работать в «Севзапэлектромонтаж». Получив аттестат зрелости, он поступил в Белорусский политехнический институт на факультет «Автомобилестроение и эксплуатация автомобилей». В 1949 году, на последнем курсе института, он женился на Ирине Израилевич, студентки того же института. Александр считает, что он и его жена столкнулся с государственным антисемитизмом в СССР при распределении: «Был установлен порядок вызова на комиссию по распределению: в первую очередь должны были вызываться участники ВОВ, женатые и хорошо учившиеся. По всем данным меня должны были вызвать первым или вторым, но меня вызвали восьмым, когда места в Белоруссии уже были распределены, и сказали, что я могу брать любое из оставшихся мест. Когда я сказал, что моя жена уже распределена в Белоруссию и я хочу тоже остаться в Белоруссии, то председатель комиссии по распределению, директор института сказал: - Дать ему остров Сахалин!» (Ebd., с. 46)

Свой трудовой инженерный путь Александр начал с Минской автобазы № 2 Министерства автотранспорта БССР. После десятилетнего стажа работы главным инженером транспортной конторы строительного треста «Леспромстрой 2» Министерства лёгкой промышленности Александр получил двухкомнатную квартиру по улице Маяковского. В начале 1960-х годов он заболел диабетом и решил перевестись работать в научно-исследовательскую лабораторию автомобильного транспорта, где он защитил кандидатскую диссертацию. В 1986 году Александр вышел на пенсию, но продолжал работать еще до 1992 года. У Александра и его жены Ирины двое сыновей: Михаил и Владимир. У них уже свои семьи.

В 1994 г. Александр и его жена эмигрировали из Белоруссии в США на постоянное место жительство.

Составлено сотрудниками Исторической мастерской